Член-корреспондент РАН Н.В. Карлов


Для меня, как и для каждого физтеховца, одного из первых выпускников, имя Петра Леонидовича Капицы свято и глубоко чтимо. Мы - студенты физико-технического факультета Московского университета 1947 года приема - считали за счастье учиться на факультете, созданном по замыслу академика Капицы. Он был очень популярен среди тех, кто подрастал в военные или непосредственно в предвоенные годы, кто регулярно читал журналы "Техника - молодежи" и "Знание - сила". Нам в общих чертах была известна история его жизни и постройки Института физических проблем, мы представляли, какие задачи в нем решались. Многого, конечно, мы в те годы не знали. Не знали, как он уехал из Советской России с помощью академика Иоффе, как вернулся на родину, но мы знали, что он работал у Резерфорда в Кембридже, где получил мировую известность. Мы ничего не слышали ни о его взаимоотношениях с руководством страны - Сталиным, Молотовым, Берией, Маленковым, ни о его взглядах на атомную проблему. Мы знали, что основы преподавания в Физтехе (как бы мы сейчас сказали, его парадигма) были разработаны Петром Леонидовичем. И надо отдать должное государственным деятелям той поры: они, хотя и не сразу, но поняли необходимость создания нового института. В общем, для нас Капица был легендой.

Идеология физтеховского образования в ясной форме изложена Петром Леонидовичем в письмах к Сталину, Маленкову, в последующих государственных решениях. Она сводится к трем основным положениям.

Во-первых, необходим отбор одаренной, талантливой молодежи - формирование абитуриентского корпуса на сложном, многоступенчатом экзаменационном пути. При этом внимание следовало уделять не только определению уровня формальных знаний абитуриента, но и оценке его творческой направленности и самобытности.

Во-вторых, в обучении студентов должны участвовать как штатные преподаватели, так и преподаватели-совместители, активно занимающиеся научными исследованиями.

В-третьих, образование должно быть тесно связано с исследовательской работой. С одной стороны, студент получает фундаментальное образование в области математики и естественных наук, прежде всего физики, а с другой - возможно раньше приобщается к творческому процессу: работе в лаборатории или в составе теоретической группы. На временной шкале эта схема обучения выглядит примерно так. На трех первых курсах студент проходит фундаментальную подготовку по математике, физике, химии, английскому языку, основам инженерного дела. На последующих трех курсах он работает в составе исследовательской группы, где развивает вкус к производству научных результатов. После окончания вуза (а может быть и раньше) он сразу становится активным работником в избранной области науки. Привлечение студентов малыми группами, а то и поодиночке в научные коллективы, развитие у них того, что теперь называется "духом команды", планировалось Петром Леонидовичем и осуществлялось по его начертаниям.

И еще одна особенность физтеховского образования, также заложенная Капицей. Это - высокая ликвидность или высокая способность перетечке. Студент свободен в выборе научной лаборатории, но, как правило, если его отношения с руководством нормальные, студент хорошо фиксируется.

Таким образом, идеология физтеховского образования, разработанная Капицей, покоится на трех краеугольных камнях: абитуриентском корпусе, профессорско-преподавательском составе и фундаментальном образовании, сочетающемся с исследовательской работой. Эта идеология сохранилась до наших дней. Мы к ней добавили только одно, следуя велению времени, - серьезную гуманитарную подготовку студентов. Мы считаем, что технократически ориентированный ум опасен социально, если он совершенствуется только в узкопрофессиональной области.

В физтеховском сленге существует еще одно понятие, впервые появившееся в письме Капицы к Сталину: "базовый институт". Сейчас оно теряет свою конструктивную значимость, поскольку система базовых институтов - академических и отраслевых - находится в коллапсе.

Долгопрудный как месторасположение будущего Московского физико-технического института выбран самим Капицей. Он мечтал о кампусе, удаленном от городской суеты, где можно легко концентрироваться на научных занятиях. И вместе с академиком Христиановичем нашел для Физтеха разрушенное в то время здание Московского авиационно-технологического института. Этому выбору способствовали также режимные соображения, поскольку предполагалось ориентировать часть выпускников на решение оборонных задач. Капица сформулировал и основную задачу Физтеха - ликвидировать разрыв между фундаментальным уровнем подготовки в ведущих университетах страны и узкой, но глубокой профессиональной направленностью технических вузов. Мост над этой пропастью, по его мнению, предстояло возвести именно Физтеху.

Нелишне, кстати, вспомнить о том, что Капица обосновывал необходимость полного государственного обеспечения студентов Физтеха. При этом планировалось на каждый курс принимать около сотни студентов. Петр Леонидович мечтал создать аналог Царскосельского лицея, в котором и бедняк Кюхельбекер, и середняк Пушкин, и богач Пущин жили в одинаковых условиях на казенном коште. Примерно это и имел в виду Капица.

Общую физику нам преподавали в основном сотрудники Института физических проблем, а также Физического института им. П.Н. Лебедева. Первые занятия и семинары проходили в Институте физических проблем, так как здание в Долгопрудном еще ремонтировалось. В то время этот институт находился на окраине Москвы. Здесь троллейбус № 4 делал круг. Ближайшее большое здание принадлежало ВЦСПС, а дальше расстилалось голое поле. Напротив института строился большой купол ускорителя Института химической физики.

На нашем курсе был проведен интересный эксперимент: общую физику нам читали одновременно Ландау и Капица, причем оба, естественно, начали с механики. Первой была лекция Ландау. Я не теоретик, мне не свойствен абстрактный характер мышления, а потому мне трудно восходить в своих мыслимых построениях от общего к частному. Человек, как правило, познает мир не индуктивно, а дедуктивно. Но не таким был Ландау. Он начал курс механики с принципа наименьшего действия. После его первой лекции я решил, что не смогу здесь учиться. Однако на следующий день или через день я попал на лекцию Капицы, после которой я все понял (или мне так показалось). И с каждой новой лекцией приходило все более глубокое понимание сути физических явлений. На меня и многих моих друзей-сокурсников произвели огромное впечатление лекции Петра Леонидовича с их ярким физическим смыслом, доступной наглядностью, удивительно остроумным изложением. Он показывал, как делались открытия, рассказывал об истории развития человеческой мысли, очень поучительной.

Лекции Капицы и Ландау записывались. Лекции Ландау были изданы. Я взял этот том, когда готовился к вступительным экзаменам в аспирантуру. И только тогда понял, как прекрасен этот курс. В нем приведены в систему физические знания, увязано одно явление с другим, показана их общность, будь то в электростатике, гравитации или механике. Очень нужный и полезный курс, но не для всякого ума сразу. Люди ведь созревают по-разному... Лекции Капицы, к сожалению, не были изданы. Они хранятся в музее Физтеха. Одна из моих задач - их издание.

Большое значение придавал Капица физическому практикуму. Он был организован по его замыслу в основном нами, первыми студентами Физтеха. Преподаватели очень хорошо использовали наши возможности. Они быстро разобрались, кто из нас радиолюбитель, кто умеет паять или легко "читает" электрические схемы, кто лучше разбирается в механике.

В сущности, по рекомендации Петра Леонидовича в Московском физтехе была создана в 50-х годах кафедра физической электроники. Капица считал, что студенты должны уметь паять стекло, вваривать в него электроды, откачивать вакуум, делать электронные лампы. В то время у него уже был интерес к мощным генераторам СВЧ-колеба-ний, которые он предлагал использовать для плазменного разогрева.

Капица положил начало интересной физтеховской традиции. В завершающий курс физики экзамен (нынешние студенты называют его государственным) он ввел помимо письменного экзамена, на котором проверялось, как студент решает задачи, так называемый вопрос по выбору. В сущности, это была маленькая диссертация. Студент мог рассказать, предварительно проконсультировавшись с руководителем группы или физического практикума, а возможно, и с научным руководителем его базовой лаборатории, о каком-нибудь исследовании - теоретическом или экспериментальном, мог притащить на экзамен экспериментальный макет и продемонстрировать его в действии, мог сделать реферат интересной классической работы. Этот экзамен мы сдавали лично Петру Леонидовичу в актовом зале нашего факультета (теперь института). Капица сидел в углу сцены, отгородившись от зала столом, и мы поочередно подходили к нему и излагали тему, используя плакаты или давая пояснения на доске. Его дополнительные вопросы были ясны, точны, обладали потрясающей воспитующей силой.

Выбранной мной темой были опыты по световому давлению Петра Николаевича Лебедева. Я изучил все его работы конца прошлого - начала нынешнего века и все, что было опубликовано по этой проблеме в русской и немецкой литературе, после чего посчитал то, что можно было посчитать. Мне казалось, что я понял все, но не тут-то было! Своими вопросами Капица "вытащил" из меня все паразитные эффекты, связанные со световым давлением, А ведь это было задолго до открытия лазеров - в конце 49-го или в начале 50-го года. Я получил у Петра Леонидовича четверку, а не пятерку, столь для меня желанную. Но этой четверкой я горжусь, пожалуй, не меньше, чем всеми остальными своими достижениями.

Мой товарищ, ныне профессор Веселаго, сдавал экзамен непосредственно передо мной. Он вполне заслуженно получил у Капицы пятерку и пошел со сцены гордый и радостный. Вдруг из угла раздался несколько скрипучий голос Петра Леонидовича: "Товарищ Веселаго, вернитесь, пожалуйста". Мой друг осел, развернулся и пошел к нему, совершенно потерявшись. И тут Петр Леонидович его спрашивает: "Скажите, пожалуйста, а в 1912 году никто из ваших родственников не служил в Кронштадте?" Тот ответил: "Да, служил мой двоюродный дед". Петр Леонидович пожал ему руку, и он наконец спустился со сцены. Напомню, что Веселаго - известная морская семья. Адмирал Феодосий Федорович Веселаго был историографом российского флота. У Новикова-Прибоя в "Цусиме" есть герой - "беспутный" мичман Веселаго. И вот этот мичман служил в начале века в Кронштадте, где, как известно, вырос Петр Леонидович.

Экзамен, введенный Капицей, положил начало милой, несколько буршевской традиции в Московском физтехе. После государственного экзамена студенты вывешивают на заборе, окружающем институт, нарисованные ими плакаты и схемы. Потрясающая симфония (или какофония?) цветных линий и схем производит удивительное впечатление на непосвященного человека. В прошлые времена государственные и партийные руководители возмущались, требовали убрать плакаты, ссылаясь на возможность разглашения государственной тайны. Но студенты делали это в прошлом, делают сейчас и, надеюсь, будут делать в будущем.

Через 20 лет после запомнившегося мне экзамена Капицы я вместе с Виктором Георгиевичем Веселаго был в США в Кембридже, в Массачусетсском технологическом институте. Здесь мы увидели объявление о том, что процессор Капица будет читать лекцию о своих плазменных исследованиях. Естественно, мы пошли на лекцию, хотя плазменная тематика не представляла для нас особого интереса. Зал был полон. Капица, как всегда, очень хорошо рассказывал. Вот тут-то я впервые услышал его английскую речь. Говорил он абсолютно свободно, но с чрезвычайно плохим произношением. Правда, все его понимали. После лекции мы к нему подошли, он узнал нас, и мы немного поговорили о теме лекции. Почтительная публика образовала на некотором расстоянии от нас полукруговой вакуум: демократизм демократизмом, но научные ранги в США чтут. Публика наблюдала, как мэтр беседует с нами, тогда далеко не юношами - нам уже исполнилось по сорок лет, - но выглядели мы несерьезно.

Вскоре я снова встретился с Петром Леонидовичем, когда он в извечном своем стремлении к новому открывал факультет проблем физики и энергетики в Московском физико-техническом институте. Новый факультет разместился рядом с Институтом космических исследований, в "стекляшке", переданной Физтеху академиком Сагдеевым. Мой "предместник" на посту ректора Физтеха академик Белоцерковский пригласил Капицу открыть этот факультет. Петр Леонидович перерезал ленточку и произнес соответствующую случаю речь.

Не привязываясь теперь к конкретным событиям, хочу отметить прагматическую мудрость Капицы. У него была ясно выраженная система взглядов и целей, реализацию которых он осуществлял не донкихотскими способами. Он всегда находился в реалистических взаимоотношениях с окружающим миром. Старался избегать ненужных конфронтаций, находил нетривиальные пути для решения нетривиальных задач, а к тривиальным целям шел более простым путем. Эту мудрую множественность подходов Капица использовал при реализации идеи Физтеха, в акциях по спасению Фока и Ландау. Когда же дело касалось принципиальных вопросов, он был столь же непреклонен, как Мартин Лютер, - "На том стою и не могу иначе". И конечно, Капица был настоящим российским патриотом.

Для нашей интеллигенции характерна конфронтация с властью. Ее представители зачастую не видят того, что декларация, пусть даже правильных принципов, может оказаться пагубной для дела. Они не понимают, как важно добиваться высоких целей в тех конкретных условиях, в которых мы живем. Умение добиваться высоких целей, не поступаясь при этом убеждениями, было свойственно Петру Леонидовичу Капице.