Мартовское дерево.

Как-то раз Едрику подарили Мартовское дерево. Вернее, он поначалу никак не мог придумать, как его назвать, а таблички или сопроводительного письма с ним он не обнаружил, поэтому единственным по его мнению правильным названием было именно такое. Ну разве что можно было его назвать мартовскокотовским деревом, но язык отказывался выговорить подобную чушь, поетому давайте оставим в стороне вопрос о его названии. Может быть у этого дерева и было собственное имя, но Едрик был не настолько силён в естественных науках, чтобы определить породу дерева по коре и веткам, ведь листьев на этом дереве не было. Да и в самом-то деле, скажите пожалуйста, когда и где вы могли бы видеть листья на мартовском дереве? Даже если на дворе к примеру середина июля, дерево от этого не переставало быть мартовским. Да, вы скажете, - но ведь листьев также может не быть на декабрьских деревьях; точно также на январских и февральских, а зачастую даже апрельские деревья не могут похвастать пышным зелёным покровом. Но нет, это дерево трудно было спутать с каким-либо другим.
Оно лежало во дворе; корневище его было пересыпано смесью влажного торфа с землёй и обёрнуто полиэтиленовой плёнкой с буквами «ДКМ» (Доставка в любой Конец Мира?) и кроме этого листка больше ничего не было, ни названия дерева, ни обратного адреса отправителя, ни даже адреса или телефона перевозчика. При получении Едрик расписался на стандартном бланке, и даже одну копию посыльный оставил ему, прежде чем сесть в свой фургон бледно-зелёного цвета с надписью на борту «ДКМ» (?), но даже на этом клочке бумаги Едрик смог найти только имя отправителя, которое уж точно ни о чём не могло ему сказать, - Апдгеш Едгис.. страннее этих имени и фамилии (если это действительно были имя и фамилия) ему ещё не доводилось видеть. Ну да бог с ним, с отправителем; в конце-концов пересылка была уже оплачена и от Едрика ничего не требовалось кроме подписи на бланке.
Оставалось только определиться, что же делать с этим деревом. Оставить его лежать перед крыльцом дома совершенно не представлялось возможным, и в основном из-за звуков, которые издавало это дерево. Ведь на нём висела как минимум дюжина (а именно на одного больше, как он впоследствии подсчитал) котов. Да, самых обыкновенных мартовских котов, - серых, рыжих, полосатых, дымчатых; и даже один совершенно чёрный, без единого белого пятнышка, кот. Коты разумеется, были мартовские, как и само дерево, а поэтому издавали самые невообразимые звуки, какие только могло различить человеческое ухо, причём звуки достаточно омерзительные, чтобы у Едрика к обеду смогла разболеться голова, чего с ним, признаться, давненько уже не случалось.
Единственное место во дворе, кде бы можно было оставить (да и посадить, если уж на то пошло, не оставить же его в самом деле засыхать) это дерево, находилось с северной, глухой стороны дома, которая смотрела во двор его соседа, господина Жан-Ивана Лукича, одинокого старикашки с жутким характером и двумя здоровенными костылями, которыми он в своё время неоднократно проехался по спине Едрика, ещё когда он будучи мальчишкой, лазил в сад к уже тогда достаточно древнему Лукичу за черешней и красной малиной......