Развитие человеческого клена.
Наверное, человеческую жизнь можно сравнить с клиновым листочком. Почему бы и нет? Этапы развития этого самого листа походят на этапы развития человека. Он рождается. Этот маленький комочек на руках матери можно сравнить с набухшей на дереве почкой. Ребенок растет. Вот он уже умеет сидеть, стоять, говорить, даже самостоятельно питаться. Лист же приобретает определенную форму и цвет. Далее ребенок становится еще взрослее. Его начинают обучать читать, писать и считать. Он попадает под этап с названием «Развитие». На листе же появляются прожилки. Человек становится зрелым. Он может совершать как обдуманные, так и необдуманные поступки. Брать на себя ответственность. Лист крепчает и становится определенного размера. После зрелости наступает старость. Кожа человека начинает покрываться многочисленными морщинками. Уменьшаются физические возможности. Также снижается работоспособность мозга. Лист желтеет, его края начинают шелушиться. Человек все медленнее дышит. Биение сердца почти не ощущается в грудной клетке. Наступает момент, когда лежит недвижимое, бездыханное тело. Лист же, в свою очередь, теряет связь с деревом, отпадает и улетает. Это схоже с полетом. С полетом души.
Акт первый: новый этап.
Я проснулся от голоса мамы. Она звала с кухни. На часах уже было чуть больше семи. Самое время отправляться в школу и впитывать псевдо знания. По обыкновению я принял душ, оделся и спустился на кухню.
- Садись за стол, дорогой, твои оладьи уже десять минут ждут, как их кто-то съест.
Голос мамы всегда поднимал настроение. При виде нее на моем лице появлялась именно та детская радость, которая забавляла всех родителей. Это была самая искренняя улыбка. Оладьи были настолько сочными, что макая их в мед, я то и дело боялся не оттяпать свою же руку. Они действительно были превосходными. А свежий мед только придавал этому алмазу огранки.
-Смотри не опоздай в школу. Папа через пять минут спустится, и по дороге на работу, подкинет тебя до школы.
Папа работал на какой-то фирме, которая страховала жизни людей. Я никогда не понимал смысла его работы. Мне казалось, что это просто глупо. Получать моральную компенсацию за травму или смерть? Материальное благо не исправит ситуацию. Как взрослые этого не понимают? Ведь мой детский ум смог осознать, что деньги – это зло. Почему взрослые не понимают таких простых вещей? Ну да ладно. Папа тем временем неуклюже спускался по лестнице к нам.
- Всем доброе утро. – Проговорил он подходя к маме, после чего устремил свой взгляд на меня и со словами «И за меня несколько штук слопай» - подошел ко мне и похлопал по плечу.
Он сделал глоток горячего кофе, взял свежую прессу и сел за стол, рядом с телевизором, по которому неустанно шли мультфильмы. Честно говоря, мне они уже надоели. Я слишком взрослый для них. Папа тем временем листал газету, а мама стала плавать по каналам, в надежде найти что-то действительно интересное в это осеннее утро. Ничего так и не обнаружив, она остановилась на новостях. По телевизору показывали маленькую, безобидную девочку, которая в свои десять лет была больна диссоциативным расстройством личности. Тогда, в свои десять, я не понимал, что это собственно, такое. Для меня это было лишь интересное словосочетание, которое никоим образом не говорило о трагичности положения. Позже я узнал, что это раздвоение личности.
Малышка хотела выпрыгнуть из окна многоэтажки из-за того, что в её голове было несколько голосов, которые не давали ей покоя. Ну, разве это возможно? Почему мир настолько жестокий? Ведь ей всего лишь десять. Её жизнь только начала давать корни. Впереди у нее годы счастливой, интересной и загадочной жизни. А она решила променять все это на смерть? Ведь это глупо! Я не понимаю, куда катится этот бренный мир. Девочку направили в психиатрическую лечебницу для дальнейшего обследования.
Примерно такую картину показывали с самого утра. На протяжении всего дня меня не покидала мысль о том, что сегодня она могла умереть. За те короткие секунды полета она бы осознала, что мир намного прекраснее, чем ей казалось. Что все проблемы решаемы, а любые болезни в наше время поддаются детальному изучению и дальнейшему лечению. Мы видим лишь проблемы, без проблеска надежды на лучшую жизнь. Как же это все-таки печально.
Мои одноклассники прыгали, бегали, бесились – вот настоящая жизнь! Вот, как должен жить нормальный ребенок. И пусть десятки из них глупые маленькие засранцы, но они живы. Они впитывают в себя жизнь, наслаждаясь каждым лучиком солнца. Я думаю, мои глупые друзья правильно живут. Надеюсь, и у этой девочки все наладится.
*****
Собственно, каждый новый день проходил как предыдущий. Я ходил в школу, получал знания. В скорости я понял, что обожаю историю. Для меня это стал по-настоящему сказочный и интересный предмет. Тысячи выдающихся личностей, сотни сражений и десятки редких культурных ценностей. Все это поглотило меня. В свои десять лет я, наконец, нашел отправную точку. Я хотел быть искусствоведом. Тогда мама сказала, что это занимательная профессия. Разбираться в исторических ценностях – редкий дар. Это возможность дотронуться до прошлого. Люди мечтают о нем, а я хотел посвятить свою жизнь именно изучению этого временного отрезка. Одним словом, я не гнался за иллюзорными профессиями, о которых мечтают дети. Я не хотел быть космонавтом, летчиком или военным. Все зависело от меня. Мои старания скажут, суждено сбыться моей мечте или нет.
Примерно так проходило мое детство. По какой-то причине я не был похож на своих сверстников. Я бегал, прыгал, читал, но я никогда не желал заниматься каким-то спортом, как мне говорили об этом родители. К слову, с каждым днем, с каждым годом я понимал, что я, и мои родители – это две разные планеты, которые не в состоянии взаимодействовать друг с другом. Мое мировоззрение значительно отличалось от их типичных стереотипов по воспитанию ребенка. Я согласен, мой возраст предрасполагал к спорту. Например, футбол или баскетбол. Ведь для среднестатистического родителя – это сказка. Мечта. Жаль, что моя мечта не была услышана ими. Я, в потемках ночи, читал о любимом деле в книгах под одеялом. Строил замки из мечтаний. Мое детство било ключом, но вот каким, я пока еще не понимал.
Я не говорю о том, что мое воспитание стояло под сомнением. Но жизнь, которую мне пытались навязать родители, не была сопоставима с моим внутренним миром. Мое детство – это сплошные увлечения какими-то головоломками, книгами и даже искусством. В особенности художниками. Я мечтал увидеть полотна знаменитых на весь мир творцов. Мечтал понять суть их творений. Углубиться в мир искусства. В десять лет мной руководила страсть. Уже тогда я понял, что из этого ничего хорошего не выйдет. Страсть к искусству и истории. Впрочем, это по большому счету, два связующих звена.
Однако ирония заключалась в том, что на просьбы отвести меня в какую-либо галерею мама лишь пожимала плечами, а отец неустанно твердил о футболе, который должен был занять мою жизнь. Меня так и не услышали. Тогда в слезах я уходил в свою комнату, не понимая, почему этот мир так жесток.
К одиннадцати годам я уже углубленно изучал историю. Сражения, полководцы и оружие породили во мне чувство гордости за то, что я владею такой важной информацией. Меня донимали карты сражений, разметки боев и наступательных ходов армий. Подчас моему счастью не было предела. Папа тем временем нехотя помогал мне в изучении других предметов. Математика, литература и прочие уроки заставляли его каждый вечер подниматься ко мне в комнату и проверять домашнее задание, которое то и дело не было выполнено. После чего я слышал крики папы, свои рыдания и оглушительной громкости молчание матери, которая поддерживала строгий режим моего отца. Мама всегда была для меня человеком, который помогал справиться со своими подростковыми сложностями. Но когда речь заходила об учебе, ее гневу не было предела. Подчас мне казалось, будто в нее вселился демон, который руководил всем этим парадом. До одиннадцати лет она была моим лучшим другом и самым близким человеком. Ее поддержка помогла осознать то, что первая любовь есть тяжелым испытанием для парня моего возраста. Всяческими советами она дала мне понять, что та девочка, в которую я влюбился – ошибка. Мама сказала, что она больна. Сказала, что лечение будет тянуться этапом во всю жизнь. Родители объяснили мне, что расстройство личности – страшная болезнь. А мне, ребенку, который в начале большого пути, такие проблемы не нужны. Тогда я поверил им. Но за годы жизни их слова утратили вес, а мои чувства к девочке, в которую я влюбился через телевизионную сводку новостей, канули в лету.
Таким был год жизни для маленького мальчика Питера. Но это было лишь начало.
Акт второй: мечта.
- Питер, - проговорила мама, стуча в мою комнату, - тебе принесли посылку. Завтрак на столе. Мы с отцом уходим, будем чуть позже. Веди себя хорошо.
После этих слов я окончательно продрал глаза и с сонным лицом вышел из комнаты. В гостиной меня ждала небольшая коробка, с нацарапанным на ней моим именем. Посылка была от дедушки. Он жил далеко от нас, но очень часто присылал какие-то игрушки и деньги на карманные расходы. Однажды он прислал мне шахматы и записку, в которой было всего несколько слов: «Мы скоро сыграем». Дедушка всегда был для меня показателем мужества и ценителем истинных нравов. Приезжая, он звал меня на прогулку в парк, где расспрашивал, как протекают дела с учебой, девочками, а также, увлечениями. К слову, дедушка единственный человек в семье кто поддерживал мои увлечения. Именно от него я узнал, что такое история. Именно он познакомил меня с искусством.
Приезжая, основное время он проводил со мной. С родителями он общался всего несколько минут, пока ждал меня. Дедушка также как и я, не понимал их настроения. Он говорил, что они еще дети, тогда как я, уже сформировавшаяся личность. К дедушке у меня была самая, что ни наесть, настоящая любовь. Я был рад, что в этом сложном мире есть человек, который полностью разделяет мое мнение.
Коробочка была небольшого размера и весела всего граммов триста. Открыв ее, я обнаружил небольшой самолет и записку.
«Этот самолет унесет тебя к мечтам. Верь в искусство, и оно поверит в тебя».
Самолет был серого цвета, чуть меньше ладони. Место бортового номера было написано слово: «Мечта». Для меня это означало лишь одно: день начался замечательно. Я лишь надеялся на скорый приезд дедушки, дабы рассказать ему о новых событиях в школе. Показать свои рисунки и услышать мнение, которое всегда корректировало мои недочеты. В общем, в тот день я был по-настоящему счастлив. Забегу наперед, и скажу, что этот подарок сопровождал меня всю дальнейшую жизнь. Для меня он был бесценным предметом. Частью души, которая делала меня одним целым с дедушкой.
К слову, родители, увидев подарок, никак на него не отреагировали. Мама пожала плечами, а папа в сотый раз спросил о школе. Честно говоря, мне часто приходилось врать. Врать по той причине, что говорить по большому счету было нечего. В школе у меня не было друзей, не было подруги, с которой бы я проводил время. В общем, моя жизнь в хранилище знаний была обычным течением жизни. Тогда как папа видел в ней намного больше, чем я. Именно поэтому, он каждый раз задавал один и тот же вопрос: как дела в школе? Вопрос, на который я неустанно отвечал молчанием.
Раз уж я обмолвился, то это не секрет. У меня действительно не было друзей. Конечно, были товарищи и знакомые, но вычурным словом «Друзья» я назвать не мог никого. Они были заняты или собой, или спортом. Общих тем у нас не было. Не знаю, плохо это, или нет. Я не хочу говорить, как в сопливых книгах о жестоком мире, но я действительно был один. Правда, меня это не огорчало.
Акт третий: два года жизни.
Эти два года жизни прошли незабываемо. Тогда мне было уже тринадцать.
Однажды родители уехали на целый день, и весь дом был в моем распоряжении. Я бегал, прыгал, танцевал и слушал музыку. С самого утра я посвятил день веселью. Тогда, первый раз в жизни, я пригласил к себе Марту Гринер и Френсиса Макконели. Это мои одноклассники. Те люди, с которыми я более тесно общался в классе. Они накупили всяческих сладостей, и пришли ко мне. Вначале мы смотрели фильм, потом начали играть и веселиться. Это был поистине незабываемый день. Но, к сожалению, этому веселью быстро пришел конец. Родители приехали намного раньше, чем обещали, и, зайдя в дом, увидели, что я не один. Мне казалось, их гневу нет предела. Мои друзья тут же ушли, а меня выругали и опозорили перед одноклассниками. Папа орал на весь дом. Он ломал мои игрушки. Отключил компьютер, вынес из комнаты телевизор и книги. После чего сказал, что из комнаты я не выйду неделю. Я был под домашним арестом. Ему было плевать на школу. Ему было плевать на меня. В свои тринадцать, я впервые возненавидел своего отца. Его методы воспитания выходили далеко за рамки морали.
Однако больнее всего было слышать, как молчит мать. Она даже слова не уронила в мою защиту. Мама просто стояла и смотрела, как я рыдал. После чего развернулась и ушла. Отец схватил меня за руку, и потащил на второй этаж. Мне казалось, будто моя рука сейчас треснет под гнетом его ярости. Через несколько минут на ней появился огромного диаметра синяк и боль во всей руке. Он затолкнул меня в комнату, выключил свет и хлопнул дверью. Для полноты эффекта дверь нужно было забить гвоздями. Тогда бы я уж точно понял, что темница превратилась в гроб.
Весь следующий день я не выходил из дома. Под присмотром отца я три раза в день спускался есть, после чего моментально отправлялся назад в комнату. У меня не было никаких занятий. Никаких отвлечений от режима моего отца. Все книги, которые я любил, были выброшены. Все журналы и игровые карты тоже. Моя комната стала камерой. Причем не просто камерой, а местом пыток. В моем распоряжении был письменный стол и диван. Собственно, это было все. Правда, еще было окно, которое вмещало в себе, казалось, всю трагедию положения. Напротив него не было ничего, что могло бы привлечь взгляд. Где-то в дали я видел огни домов, холмы и деревья. Я не видел людей, не видел машин, не видел города. Но, был один элемент, который всегда разделял мое настроение – это береза в нескольких метрах от моего дома. Она росла на небольшом холме, где кроме нее не было ничего. Наверное, ничего лишнего.
Этот пейзаж запомнился на всю жизнь. Далекий мир и дерево, которое мне было намного ближе друзей и родителей. Именно тогда, в свои тринадцать я впервые взял в руки карандаш. На моем столе лежал небольшой лист бумаги, который стал первым ватманом в моей жизни. Я подумал: «А почему бы и мне не попробовать? Ведь искусство направленно на получение эмоциональной разрядки. Если это так, то моя жизнь должна измениться».
Я сел на подоконник, скрестил ноги и начал рисовать какие-то линии. После чего я перевернул лист бумаги и посмотрел на изображение. Я нарисовал стакан с водой. Почему стакан? Потому что он вмещал в себе всю злость и трагедию, которая хранилась в моей душе. Мне хотелось наполнить его до краев грустью и вылить на головы прохожих. На людей, которые в суматохе спешили к своей семье, дабы рассказать им о своих псевдо проблемах. Будь у них дети, они бы с радостью вымещали всю злость на них. Как, например, это делают мои надзиратели. Мы – подрастающее поколение убогого псевдо мира, стали губкой, которая впитывает огорчения и злость родителей. Вот почему я хочу излить свою душу на голову простых людей.
Этот рисунок и до сих пор со мной. Только само изображение давно стерлось и оставило меня наедине со своей историей, которая теперь уж точно не вместилась бы в стакан. Ну, да ладно, об этом позже.
*****
Примерно, через полгода я открыл глаза, а на улице уже была зима. Мир готовился встретить Рождество. Тогда в моей коллекции рисунков уже имелись работы написанные маслом. Парадокс в том, что меня никто не обучал художеству. Я, сам того не понимая, открыл для себя занятие, которое стало поглощать мой рассудок. День за днем. Полотно за полотном я учился изливать душу. В потугах огорчения и злости я рвал изображения и разбрасывал их по всей комнате. Злость одолевала меня. Я постепенно начинал свыкаться с мыслью, что мной движет порыв. Бывали моменты, когда мои жизненные переживания выливались на полотно в виде необъяснимых мазков, которые имели различные формы. Подолгу всматриваясь в них, я видел истину. Смешанные оттенки помогали мне в создании собственной гаммы цветов, которые передавали истинные чувства художника. Только подумать, в тринадцать лет я писал картину, которой пытался что-то сказать внешнему миру. Разве это не идиотизм? Если бы я не знал себя, я бы подумал, что я ребенок индиго. Ну, на худой конец – наркоман, который поверил в выдуманный мир.
Живопись утоляла мой порыв. Из-за вечных скандалов с родителями во мне выработалась защита. Я словно был в панцире. Все, что поступало в мой мозг, тщательно отфильтровывалось, после чего отсеивалось. Оставалось лишь то, что могло принести пользу.
Однажды, в книге я нашел фотографию картины Эдварда Хоппера «Полуночники». Тогда я первый раз в жизни поверил в чудо. Это было фантастично. Хоппер изобразил прозрачность. Я много об этом читал. Знал, что воду и стекло очень тяжело изобразить. В особенности, если вода прозрачная. А здесь я увидел мир под другим углом. Я пытался понять, что хотел сказать художник. Ведь истинного посыла в картине нет, есть только скрытый. Что автор хотел поведать миру? О чем он думал и что переживал в момент создания шедевра? Для меня это было лучшим развлечением: я пытался постичь непостижимое. Осознать всю суть сказанного в картине. Общение художника и зрителя подобно ходьбе по краю пропасти. Где с правой стороны пропасть, с ее бездной и неустанной верой в то, что скоро будет конец. И с левой, где есть возможность заглянуть в мысли художника. Предположить, что было в его голове. Мир интерпретирует различные шедевры искусства по-разному, но единого мнения нет. Есть только формальные догадки, которое не говорят об истине.
Я мечтал об этом. Мечтал стать художником, который подарит миру еще одну загадку. Я жил этой иллюзией. Именно она воспитала во мне художника, который через семь лет стал именно той загадкой, о которой я говорил.
Акт четвертый:15 лет.
Однажды Жан-Жак Руссо сказал «Самое верное средство завоевать любовь других – подарить им свою любовь». В пятнадцать лет, когда мысль о противоположном поле стала посещать меня все чаще и чаще, я обратил внимание на одну девушку, которая работала в кафе неподалеку от моей школы. Каждое утро, когда я неустанно плелся в хранилище знаний, я заглядывал в окно, чтобы хоть краем глаза увидеть ее силуэт. Я мечтал о том, чтобы показать ей свои рисунки. Мечтал посвятить свою жизнь изучению её темперамента. К слову, я был довольно романтичен в свои-то годы. Быть может, это во мне воспитали книги, но предвидеть всего они не могли.
Любовь моих родителей я чувствовал на расстоянии. То есть, дистанционно. В основном это прививали в школе, когда говорили о сдачи экзаменов. Нам говорили, что мы прям-таки обязаны стать для них гордостью. Это, в общем-то, хорошо. Но мой папа с каждым днем все реже и реже обращал на меня внимание. Мне казалось, если я начну курить, ему будет плевать на эту небольшую подростковую шалость. С возрастом его начала привлекать лишь эротика, которая хранилась на дальних просторах интернета. Мой папа действительно сходил с ума, но бомба эта действовала очень медленно. Его мир сужался.
Мама все также молчала, изредка подавая голос в моменты, когда я просил деньги. Мир перевернулся. Вот именно поэтому я лелеял иллюзорные мечты завести знакомство с какой-то девушкой, дабы хоть она открыла свою душу (если такова имеется) для меня.
- Привет. - Промолвил я, когда справившись со смущением, зашел в кафе. – Меня зовут Питер.
- Здравствуй. – Ее голос был тонкий. Мне казалось, что мое сердце сейчас выпрыгнет из грудной клетки и убежит в потемки скромности, забившись под самую низкую кровать. – Что будешь заказывать?
- Чашку черного чая, если можно. Давно здесь работаешь? – Я пытался совладать со своим пульсом, но попытки мои были тщеты. Тогда я сжал кулак, и попытался построить конструктивный диалог.
- Чуть меньше месяца. Сейчас принесу чай. – Я разместился у окна и выжидал момент, когда удобнее всего пригласить ее на прогулку. Через какое-то время девушка пришла с чайником и налила мне дымящийся напиток. – Прошу. Сахар на столе. Что-нибудь еще?
- Ты очень милая, твои черты лица только подчеркивают общую картину. Было бы здорово тебя нарисовать.
- Спасибо. Это приятно слышать. Ты художник? – Она присела напротив меня и в голове у меня проблеснула мысль, о том, что я, возможно, её заинтересовал. Это было самое главное.
- Я бы не сказал. Мне просто нравится рисовать. Не хочу надевать на себя клеймо художника. Если судьба распорядится, я еще успею это сделать.
Позже девушка представилась. Ее звали Кейт. Она была старше меня на несколько лет. Кто бы мог подумать, в свои пятнадцать я познакомился с девушкой, которая была старше меня! Медленными, но уверенными шагами я шел к мечте.
Наше общение перешло из знакомства, во что-то более серьезное. За какие-то несколько дней мы узнали друг о друге, кажется, все. Я рассказал о своих родителях, о том, насколько я отстраненно веду себя с одноклассниками и знакомыми. Мне хотелось рассказать о себе все. Излить, как я уже говорил, душу. Тогда я не думал о сексе, как большинство моих одноклассников, не думал о том, как бы завязать с ней интимную беседу. По примеру моих приятелей, я должен был сделать это сразу. Но мне не хотелось этого. Я довольствовался мигом, когда я просто ловил её взгляд. Этого мне хватало на долгое время.
Однажды я пригласил ей к себе. Мои родители тогда все равно были на работе, а я, пользуясь удобным случаем, решил изобразить её на холсте. Кейт шагнула в мою комнату и застыла на месте.
- Что-то не так? – Спросил я, взглянув на удивлённую девушку.
- Нет, все хорошо. Просто у тебя очень своеобразная комната. Она не похожа на комнату пятнадцатилетнего подростка.
- Быть может ты права. Она тебя пугает?
- Нет, твоя комната меня завораживает. Это репродукция Малевича?
- Именно. Это крест Малевича, слышала о нем?
- Конечно. Я поражаюсь его таланту. Изобразить три фигуры и стать известным. Его творения будут жить вечно, до тех пор будет жить и его душа.
- Хорошо сказано. Я с тобой полностью согласен. Размещайся, а я сейчас приготовлю нам что-то поесть и принесу горячий чай.
Я спустился на первый этаж и принялся готовить пищу. Попутно я обдумывал мысли о своей комнате. Она ведь действительно своеобразная. В ней мало света. С тех пор как меня наказал отец - в ней не стало компьютера и телевизора. Сейчас в ней много книг и десятки рисунков как моих, так и величайших художников. На стенах записаны сотни цитат, которые я выдирал из тех или иных книг. Мне казалось, что лишь стены могут впитать и запомнить все происходящее.
Когда я вернулся в комнату, Кейт держала в руках книгу о красивом парне, чья жизнь закончилась после того, как он увидел себя на портрете. Её выбор был очевиден. Кейт при виде лампы, казалась очень загадочной. Ее русые волосы, немного прищуренный взгляд, юбка и белая блуза, делали её эталоном женской красоты. Она была подобна Мерлин Монро. Её сексуальность походила на стереотип, которому через несколько лет будут соответствовать многие девушки. Бог подарил ей действительно притягательную внешность. Она была не сексуальной, она была подобна дорогому наркотику. Стоило прикоснуться к её телу, вдохнуть её аромат, как ты мигом влюблялся в этот героин, который носил женское имя.
- Очень занимательная книга. – Промолвил я, ставя поднос с чаем и сладостями на письменный стол. – Кстати, в ней много поистине правдивых вещей. Я бы сказал, она – автобиография художника. В ней скрыт тот смысл, который прячется между строк.
- Думаешь, стоит прочитать? Я вот что заключила после осмотра этой комнаты: твой внутренний мир намного старше внешней оболочки. Ты кажешься взрослым человеком. С тобой просто. Мне кажется, с тобой, Питер, я коснусь чего-то очень важного в жизни каждого человека.
Её слова удивили меня. Впрочем, о них я когда-то думал. Я понимал, что мир, который я вижу вокруг – намного старше меня, но я хотел соответствовать его возрасту, хоть мне и было всего пятнадцать.
Я выплеснул её образ на полотно. Сейчас мне хотелось лишь любоваться настоящим моментом. Мое счастье заключалось в одной секунде. Что-то менять уже было поздно. Я бесповоротно был подвержен опасному наркотику, который заполнил мой рассудок. И лишь тогда я понял, что мир зависит лишь от человека. Сейчас он был прекрасен, тогда как завтра он мог быть уже отвратительным.
Акт пятый: трагедия.
Трагедия началась с переворота в моей жизни. Однажды утром я проснулся с чувством какого-то осадка. Мне казалось, что во мне что-то не так. В поисках истины я бродил по дому и пытался совладать со своими мыслями. Вокруг было все очень тускло. На улице тем временем шел дождь. Осень набирала обороты. С Кейт я не виделся несколько дней из-за ее работы, которую я часом уже возненавидел. Весь день я решил посвятить просмотру кино. Я приготовил горячий чай и разместился в гостиной перед большим экраном, который, казалось, был даже больше меня. Включил фильм и погрузился в раздумья. Я блуждал на просторах своих умозаключений и никак не мог прийти к единому мнению: что меня так привлекло в Кейт? Этот вопрос я задавал себе довольно часто, но ответа я так и не получал. Я знал одно, её взгляд топил меня в чувствах. Я захлебывался ними.
Когда я все же переключился на фильм, моя рука упала в карман шорт, где обычно лежал самолет подаренный дедушкой. И, собственно, в этот момент переворот в моей жизни настал - в кармане не было самолета! Тогда я подпрыгнул на месте и побежал в комнату. Надеясь, что я просто на просто, выронил его, что он лежит где-то в комнате, и ждет, пока я его заберу. Но, к величайшему сожалению, самолет я так и не нашел. Я перерыл всю комнату. Я осмотрел каждый угол этого чертового дома, но его так и не нашел. Подарок дедушки бесследно ушел. Это был первый удар.
Второй последовал в тот же день, когда вернулись родители. На мой вопрос о самолете они ехидно улыбнулись и сказали, дескать, нам эта чушь не нужна. И в этот раз от родителей не было никакого прока. Я подошел к маме и сказал:
- Это ведь подарок дедушки, он для меня очень многое значит. Скажи мне, где он?
- Я не знаю, где находится этот треклятый самолет. И вообще, отстань от меня.
Её слова вызвали во мне некое отвращение. Мама показалась мне самым отвратительным человеком во всей вселенной. К отцу я привык. Я привык к его режиму и тем рамкам, в которых мне приходилось жить. Но от матери я не ожидал такого равнодушия. Тогда, в порыве злости я, наконец, высказал им все то, что накипело во мне за долгий период жизни.
- Отстать от тебя?! Да ты вообще слышишь себя, мама? Я же твой сын! Ты хоть помнишь это? Мне надоели ваши упреки. Мне осточертело терпеть тебя отец. Хватит меня мучить. Отдайте мне самолет, и я вас больше не потревожу! – Тогда ко мне подошел отец и достал из заднего кармана брюк мой подарок. Он протянул его мне и замер.
- Ну, бери его, - проговорил он, - почему же ты стоишь?
Когда я протянул руку, чтобы забрать самолет, отец ударил меня. Я упал на пол и в слезах наблюдал, как на моих глазах он разломал на части подарок дедушки. Остатки он кинул в меня со словами « - Вот твои мечты!»
Это, собственно, был конец. Я больше не хотел находиться в этом доме. Мне было противно смотреть в их лица. Я собрал остатки самолета и поплел в свою комнату. Родители смотрели на меня, и лишь когда я почти поднялся в свою комнату, мама сказала: « - Ты не наш сын. Мы, твоя приемная семья».
Акт шестой: перед иглой.
Я шел по улице и не видел проплывающих мимо людей. На меня падал небольшой дождь, который разделял мое настроение. Проходя переулок за переулком, я проплыл несколько улиц, не замечая прохожих, не слыша звука пролетающих мимо машин. Сейчас мне хотелось прогуляться по парку. Вдали от убогого мира человечества. В нем было мало людей и очень тихо. Дождь, сквозь густые деревья, почти не пробивался в глубину парка. Я видел сотни деревьев, которые хранили в себе тысячи секретов. Каждый из них имел свою историю. Среди деревьев, вдали, я разглядел небольшой сквер. Отправившись туда, я мечтал о том, чтобы согреться в нем. Я пытался успокоить свои мысли. Пытался понять, почему мои родители были настолько жестокими подобиями людей. Но, усмирить свои мысли я так и не смог. Подходя к скверу, я услышал в нем какие-то голоса. Ко мне вышел очень худой парень и жестом пригласил войти внутрь. В тот момент я еще не понимал, что принесет мне этот небольшой, забытый Богом сквер.
*****
Внутри, как и снаружи, было достаточно темно. Там горело много свечей и пахло каким-то довольно едким запахом. Люди, которые были в сквере, больше походили на каких-то странников. Их одежда была оборванной, а лица худые и, кажется, сильно уставшие. Первое впечатление сложилось сразу: я был среди бродяг. Многие из них даже внимания на меня не обратили. Им было плевать, что к ним вошел посторонний. Там было порядка двадцати человек. Среди которых, были и девушки. Все они то и дело пугались каждого шороха. А вот парень, который пригласил меня войти, был опрятным. Вид его хоть и был исхудалым, но речь с него я все же смог выдавить.
- Чем вы здесь занимаетесь? – Спросил я, оглядев полностью помещение.
- Как тебя зовут? – Промолвил парень, дескать, не услышав мой вопрос.
- Питер. Я гулял по парку и решил немного передохнуть. Переждать дождь. Я вам не мешаю? – Мои слова, кажется, звучали на все помещение. Никто из присутствующих так громко здесь не говорил. Между собой они общались в полголоса, а то и шепотом.
- Нет, конечно. Только не говори так громко. Эти стены не любят излишний шум. Размещайся, возле костра, там ты быстро согреешься. – Пока я шел к бочке с дымящимся костром, я обратил внимание на лица этих молодых людей. Они напомнили мне гиен. Мне было страшно находиться среди этого сброда угнетенных лиц. Вокруг было множество каких-то жгутов и пустых бутылочек от какого-то, быть может, лекарства.
Я разместился в середине сквера и принялся греть руки. Через несколько минут я услышал голос, который раздавался за моей спиной.
- Тебе сколько лет? – Обернувшись, я увидел девушку лет двадцати. Она сидела на полу и, скрестив на груди руки, что-то бормотала себе под нос. - Да, тебе.
- Мне пятнадцать, а что? – В смятении проговорил я.
- Ничего. Что ты здесь забыл? Ты сам пришел?
- Я просто зашел спрятаться от непогоды. Я хотел отдохнуть и немного высохнуть от дождя. – Мне казалось, что эти слова я буду повторять каждому, кто спросит у меня, зачем я потревожил их покой.
- Так вот оно что. – Ко мне подползла девушка, которая несколько секунд назад говорила за моей спиной. – Хочешь расслабиться? Тебе стоит только выбрать: да или нет? Все просто. Отказавшись - ты продолжишь свое никчемное существование. Тогда как, согласившись – откроешь новые границы своего разума. Решай.
Когда я подумал о том, что у меня осталось, кроме разбитой «Мечты», я закрыл глаза и отдался расслабляющему забвению. Буквально через несколько минут я почувствовал прилив новых эмоций. Мне казалось, что все проблемы есть лишь иллюзией. Мой рассудок играл с воображением. Тогда мысль о разрушенной семье прошла сама. Я хотел наслаждаться настоящим моментом. Меня больше не тревожил режим моих, как оказалось, приемных родителей. Мне больше не нужно было слушать постоянные упреки и крики отца. Полемика подошла к концу. Сейчас я хотел лишь одного. Я хотел рисовать. Через несколько минут я отключился.
Героин.
Сейчас мне двадцать пять. С тех пор прошло чертовых десять лет. Тогда, в пятнадцать лет, я не понимал, что будет дальше. Я не знал, почувствовав первый раз это расслабление, что моя жизнь только что сыграла в ящик. Я похоронил свои остатки под гнетом иллюзорных мечтаний и проблем с деньгами. Я плохо помню свою жизнь, но я детально помню тот вечер.
После того как я отдался наслаждению, я переспал с той же двадцатилетней девушкой, которая подарила мне псевдо наслаждение. Мой первый секс был даже не с проституткой. Мой первый раз был с иглой. Последующие разы я ничего не чувствовал. Я не чувствовал удовольствия, не чувствовал страсти или феерического возбуждения. Я не чувствовал вкус пищи. Я ел, а вкус так и не приходил на рецепторы моего языка. Я дышал, но не чувствовал, как мои легкие наполняются кислородом. Частично я ослеп и перестал видеть мир. Я не видел ничего, что раньше заботило мою сущность. Это был фантастический миг, когда я впервые поцеловал Кейт. Это единственное воспоминание, которое отчеканилось в моей памяти. Больше не было ничего. Вокруг царила бездонная пустота.
И вот какой я сейчас: мои щеки обвисли, кожа частично посинела от уколов. Глаза впали в область черепной коробки. Я умер в пятнадцать лет. Как бы это прискорбно не звучало. Меня убил строгий режим папы и мамы. Но я не обижаюсь. В доказательство этого, на их пороге я оставил картину, которую написал в пятнадцать лет. Именно после того, как первый раз в жизни сделал себе вакцину от долголетия. Картину я оставил на пороге, и скрылся за деревьями все тех же берез, которые в этот осенний день отпустили последние листья. В окне я увидел мать и отца, которые готовились оправиться на прогулку с дочуркой. Со своей дочкой. Но я не обижаюсь. Все хорошо.
На картине я изобразил маленького мальчика, запускающего в небо бумажный самолет.
#героин (рассказ о ребенке и семье)
Відповісти з цитуванням
Bookmarks